В наш замечательный век электронных коммуникаций и сетевого общения, когда литература превратилась в информацию, а поэты и писатели в поставщиков этой самой информации, когда пользователи глобальной сети узнают обо всех литературных новинках практически мгновенно, если, конечно, знают, что именно нужно найти и узнать, когда зачастую бывает трудно услышать именно голос автора, а не его электронную версию, я рискнул выставить на суд читателя, прогуливающегося по запутанным закоулкам и ячейкам сетевой ойкумены, мои стихи и сонеты.
Искренне надеюсь и даже верю, что делаю незряшное дело, публикуя на сайте как новые произведения, так и уже изданные книги, которые увидели свет благодаря издательскому дому «Коло» и которые можно приобрести у издательства в «бумажном» варианте.
Юрий Макусинский
Люблю Европу. Разную, любую —
так, словно витражами я любуюсь,
калейдоскоп ее манящих городов
без сна рассматривать часами я готов.
И пусть меня не любит ни в какую
сама Европа — не со зла, но всуе,
мне хватит денег, сил и паспортов,
прожить с ней сотни авторских листов.
Люблю Европу — грешную, святую,
привычно старую и вечно молодую:
асфальт ее дорог, металл мостов
и запах угольный вокзалов и портов.
Люблю — веселую, уныло дождевую,
морскую, горную, в цветах и без цветов.
26.01.2018
Там — океан вздыхает обо мне,
там золотятся ´облаки, как дыни,
там нет меня и ныне и в помине —
в прекрасной и загадочной стране.
Там хлопковые стены. По стене,
как миражи в молитвенной пустыне,
сюжеты азулежу — охра в синем:
пастушка, замок, рыцарь на коне.
Там светится волшебная вполне
часовня на задумчивой вершине,
там где-то — пляж, и девушка в бикини
резвится рыбкой в голубой волне.
Я кофе пью. Все прочее — во сне
как будто португальского Феллини.
12.08.2017
На краю земли, где Кабо да Рока
словно рог от жертвенника всесожжений,
поутру сквозит суетой с востока,
там в Европе — скиния наслаждений.
В океанской сини глаза пророков,
как огни «Титаника» в шумной пене.
Есть на запад только пути пороков
по водам забвения — грустной тенью.
Над обрывом вьются ветров потоки,
в них сверкают чайки или мгновения,
кислород пропитан электротоком
и душа звереет — от напряжения.
Этот космос рухнувший, кособокий —
неземного мира с небес вторжение.
09.08.2017
Край азулежу — зной и кобальт в атмосфере
серебряных веков, где образы все те же:
Алехин пьет портвейн на берегу Дуэро,
и эмигрант-трубач с утра почти безгрешен.
У города в глазах — младенческая вера
о том, что смерти нет, и быт его неспешен,
как эйфелевый мост уютно безразмерный,
как черепичных крыш изысканный джем-сейшн.
В веселой пестроте беззвучен только серый,
здесь неуместный цвет. Зеленый воздух нежен.
В лиловом и бордо гуляют кавалеры
и дамы — не в ландо, а без манто и пеши.
И чайка Ливингстон работает курьером
из Порто в Петербург, чтобы меня утешить.
11.08.2017
Тюрьма, соборы, университет
старинный, вроде бы тринадцатого века,
и римский акведук, но римлян — нет,
зато есть рынок и библиотека.
Еще — тепло, живой янтарный свет
струится сквозь опущенные веки:
самой Историей взлелеян и согрет
роскошный град — студенческая мекка.
Хмельной народец непреклонных лет
устроил в парке бар и дискотеку —
танцуют под гитару немка с греком,
испанка с русским плачут под кларнет.
Кажусь себе не старым человеком,
передавая юности привет.
18.10.2017
Тенистых улочек ажурные решетки,
песочный свет шершавых площадей —
с балконов каталонские красотки
нам машут флагами провинции своей.
Воркуют голуби, они привычно кротки,
из парков слышен топот лошадей.
Там хорошо. Турист в косоворотке
в толпе выгуливает хмель и малышей.
Рыбацкий день — в порту теснятся лодки,
Колумб с небес глядит на торгашей,
а полицейский в траурной пилотке
кого-то гонит от лотков взашей.
Играют джаз — звенят лихие нотки,
и голос города приятен для ушей.
31.10.2017
Привычный зной четвертый день подряд,
вино рубиновое светится в бокалах,
мы поедаем сыр, хамон, салат
и потребляем счастье в дозах малых.
Отель. Постель. Окно выходит в сад,
там ветерок скользит в деревьях вялых,
на шумных улицах огни уже горят
и плавится Мадрид в закатах алых.
И величаво дремлет — строг и свят
кастильских королей дворец усталый,
лишь звонко памятники медные дрожат,
когда в атаке игроки «Реала».
Вино, футбол, испанский виноград...
Но вот корриду ты не пожелала.
02.11.2017
Париж не стоит мессы — никакой,
он стоит сердца утонченной страсти:
бульвар, аккордеон, кофейня, сласти
и профиль девушки с отчетливой рукой.
Когда дождит над пенною рекой,
схватив судьбу за тонкие запястья,
ты в поисках утраченного счастья
вверяешь Прусту свой ночной покой.
Сверяя образ с книжною строкой,
порою путая картину с ипостасью,
ты на Монмартре нежишься во власти
метафор метких в пьесе городской.
Ты наслаждаешься и солнцем и ненастьем,
и нежной музыкой Парижа — колдовской.
24.12.2017
Почему бы тебе не родиться в Арле?
Я бы звал тебя арлеанской девою,
изучил бы французский и стал бы Шарлем,
попивая бордо — у подножия где-нибудь.
Здесь — окно навеки затянуто марлей,
сквозь нее луна, как сквозь сито сеяна,
я живу на стуле — небритый карлик,
ты шуршишь в ночи, окруженной стенами.
Не Версаль, конечно, не Монте-Карло,
не блестит корона, как пот на темени!
Я вдыхаю твой аромат хрустальный —
результат любви в полуночной темени.
И звенит холодной клинковой сталью
то ли лунный луч, то ли совесть гения.
21.04.2016
Мне музыка великих слух ласкала
в невзрачном домике Teatro alla Scala,
под звон трамваев и под гомон птичий
меня приветствовал задумчивый да Винчи.
На площади Сан-Бабило скучала
ватага байкеров из кожи и металла.
Смешная девочка в наряде неприличном
терзала скрипку древнюю привычно.
Тиффози с флагами шумели у вокзала
(модерн от дуче — сплошь орлы и скалы).
И словно жулик, пойманный с поличным,
краснел закат над городом столичным.
Собор миланский солнце освящало
волшебным светом тайны мелодичной.
05.11.2017
Венецианское стекло — вода в каналах.
Дворцы, гондолы как в кино — уже немало
для обмороженной души, в улитку свитой
в далекой северной глуши. Для московита.
И я, оттаявший, бреду, куда попало.
Стада людей и голубей. Палас Дукале.
Приезжий плещется народ под небом ярким
и в покровители зовет святого Марка.
Здесь и тепло и хорошо. Здесь карнавалы.
Живая музыка. Живем — в концертных залах.
Сюжеты, полные любви. Стихи, молитвы.
И романтическим плющем сердца обвиты.
Очнусь от морока и грез лишь на вокзале —
родной мне вспомнится мороз в стране забытой.
03.11.2017
Швейцария — молочная деревня.
Здесь кофе портят сливками с утра,
вонючим сыром травят вечера
и пиво пьют — баварское наверно.
Но не бывает здесь погоды скверной:
почти все лето — солнце и жара,
туристы шастают по ласковым горам,
или сосиски жрут в тенистых скверах.
Здесь Кальвин жил, попахивая серой
и ладаном. Носился с новой верой
калмык Ульянов в поисках добра.
Часы и банки для миллиардеров,
комфорт альпийский для пенсионеров —
Швейцария. Провинция. Дыра.
07.11.2017
Была баварская столица мне мила
лет пять назад, а может быть и восемь.
Ангийский парк и сказочная осень,
и кубометры пряного тепла.
Толпа, спешащая куда-то по делам
в тумане утренем. В рассвете купоросном
Мариенплац, всегда разноволосый
и всеязыкий, — улыбался нам.
Калейдоскоп теперь сломался — хам
творит по тротуарам пестрый хлам,
по скверам люд шумит многоголосый.
Баварцы старятся по барам и углам,
пьют пиво пенное с печалью пополам,
и никому не задают вопросов.
19.01.2018
Великий Моцарт — оправдание твое,
блудница Вена, перед Богом! Отпущение
бесчисленных грехов и воплощение
твоей изящной нежности. Вдвоем
мы по Рингштрассе к Моцарту бредем
с моей любимою. Туристов поколения
приходят к гению в любви и восхищении,
и чтоб увидеть Моцарта — живьем.
Он зримо и незримо здесь во всем:
в соборах и трамваях, в птичьем пении,
в садах и статуях, и в легком дуновении
ночного ветерка, и в неге — днем.
Еще — в дунайских волнах, что огнем
горят под солнцем солнечного гения.
26.01.2018
О Будапеште я не думал даже, каюсь,
что он в семье столиц настолько не любой,
что среди них он — истинный красавец,
омытый пенною дунайскою волной.
Имперский блеск, тоска и гордая усталость
в глазах его людей. Подвыпившей толпой
гуляют венгры — злые, им досталась
лишь спесь в наследство от империи дурной.
Кипит Дунай, зеленый, словно зависть,
река-аристократ с холопскою судьбой.
Как объяснил однажды мудрый Штраус
друзьям, подшучивая тонко над собой:
— Немного нужно выпить, чтоб казалось,
что наш Дунай, конечно, голубой.
09.09.2010
Дышишь медом и томной горечью
мимолетной любви вне времени —
как цветок над каньоном Морача,
как березка в стихах Есенина.
Исидора, девочка скромная,
улыбнись мне очами серыми!
Улыбнись мне разлукой скорою
со страною твоей растерянной.
В Монтенегро все горы — черные,
в Монтенегро все жены — верные.
Пахнет вечер белградской чорбою
и — как будто весенней вербою.
С неба падают звезды скорбные —
бриллианты роскошной Сербии.
12.09.2010
Образ давно уже в памяти тускл,
только под сердцем сладко.
Воздух медовый. Андреевский спуск.
Стук каблучков по брусчатке.
Призрачный смех, под каштаном блюз,
томных ночей загадки.
В нежных объятиях киевских муз
юность прошла — без оглядки.
Пусть вас целуют другие, пусть
кто-то вздохнет украдкой,
вспомнив меня, и обронит грусть
в Днепр — слезою краткой.
Милые девочки, я не вернусь:
я заигрался в прятки.
11.11.2016
Я на Мясницкой утром кофе пил,
хоть вредно это мне, да вкусно очень.
Потом порхал, как старый шестокрыл,
по тротуарам и по льду обочин.
Но город был вполне со мною мил,
в движениях учтив и беспорочен.
Да я и сам его не торопил,
гуляя по бульварам — между прочим.
В метро — хрусталь светильников, перил
и статуй бронза — красота, заочно
которую я с детства полюбил
по байкам деда, образным и сочным.
На Красной площади я выбился из сил
и рухнул в ночь — Москвою обесточен.
31.01.2017